В принципе, весь мир делится на собачников и кошатников. Это уже догма. Сколько себя помню – я всегда любил собак. Любых, даже эти мелкие дрожащие недоразумения, которых любят носить гламурные дамы. С собаками мне было проще ладить, проще общаться. Они тоже себе на уме, но у них это попроще, без излишних наворотов.
С кошатниками как-то споров не возникало, ну, любят люди разных животных, и любят себе. Даже если нарывался на яростного любителя кошек, который до последней капли крови отстаивал любимцев, то даже тогда умудрялся ужиться с ними, в спорах и описании любви к животным. Правда, всегда удивлял такой момент как превозношение одних животных перед другими. От того, что кошка лучше, моё мнение не поменяется – идеалом животного для меня лично является волк. Близкий родственник собаки, ага. И тигров люблю. И львов, а пантеры вообще с ума сводят. Но собак люблю больше. Кстати, почему-то кошатники более агрессивны по отношению к другим. Впрочем… Уживался, да. О собаках я могу говорить бесконечно и всегда тепло. Они есть и остаются для меня любимцами и это навсегда.
Кошки у меня тоже были в жизни. Всего две.
Я тогда жил в Красноярском крае. Чёрно-белая Маркиза, маленькая смешная девчонка, невероятной пушистости и невероятной доброты ко всему живому, пришла в дикий мороз под дверь и уже даже не пищала – она молча сидела, замерзая.
Я даже не понял, на что наступил, когда выскакивал зачем-то на улицу. Увидел котенка и долго, ровно полминуты включался на предмет темы «А оно мне надо?». Надо. Схватил девчонку и утащил к печке. Не ела она почти три дня – спала, спала, спала… Потом проснулась и пришлось её кормить с бутылочки очень аккуратно, она до чёртиков сожгла морозом нос. Но терпела, пока мазал ей ожог мазью. И спала. Где-то через месяц расцвела и теперь ходила хвостиком везде, пушистый шарик такой, с задранным хвостом.
За что любил? Не знаю. Преданность и деликатность, да. Иногда ж знаете, кошка лезет вот прям чуть не за пазуху – погладь меня, слышь, э! Маркиза всегда смотрела в глаза. И достаточно было показать глазами в сторону – исчезала, поняв, что не до неё.
Но один ритуал исполняла всегда, вне зависимости от погоды и времени: приходила вылизывать. Осторожно, аккуратно и с любовью. Утром и вечером, в одно и то же время… За неё, кстати, я бодался… с кошатниками. Которые кривили рот и спрашивали, мол, что это за недоразумение? Неразвитая, маленькая слишком для взрослой кошки. Всех вежливо отправлял в тайгу полем и лесом, иногда матом. Да, маленькая, но моя. Член семьи. В лес, нафиг!
Я уехал через три года, а она благополучно дожила до глубокой старости, оставив многочисленное потомство… Это единственная кошка, с которой мы всегда уживались без слов и я благодарен ей за длинные минуты позитива в холода, когда она укладывалась у меня на плече и просто мурчала в ухо…
Второй кошкой была Герда. Смесь сиамского кота с какой-то полосатой мамой. От папы остались выразительные голубые глаза (видать, дрогнуло сердце мамы, когда такого экзотического красавца узрела…)), бежевый с серым окрас и от мамы – светлые полоски там, где у сиамов темный окрас.
Котенок пришёл в будку к нашей собаке, тоже в какой-то мокрый холод. Собака, старая добрячка Кукла, затащила его к себе, где долго вылизывала от грязи, потом обхватила лапами и обогрела. Я растерялся, когда увидел маленькое грязное чудо с непонятным окрасом, которое заполошно пищало в будке. Вытащил его, подумал, решил и уволок домой.
Правда, через пару месяцев выяснилось, что это кот. Поэтому из Герды он превратился в Герасима, или просто Геру. О, это был котам кот… Невероятный задира, отчаянный ловелас, который лез в драку за любую даму, а уж сколько раз приходили на разборки владельцы породистых кошек…
Герка шастал к дамочкам через форточки и ни разу не был словлен. Хотя его видели, в него кидались чем попало, даже стреляли раз. Исцарапанный, в шрамах битв, с гордо торчащим хвостом и усами, с чуть косящим левым глазом, независимый до чёртиков, Герка не боялся ни чёрта, ни Бога. Сам разнимал его драку с огромной овчаркой, и даже пару раз он просто нагло впрягался за меня, когда, бывало, с кем-нибудь на районе сцепишься. Просто вылетал пулей и вцеплялся в лицо. Было страшно, ибо дрался он неистово.
Но Герка боялся и уважал лишь одного человека – меня. Я никогда не сюсюкал с ним, общаясь, как с близким другом, и, клянусь, если б он мог говорить, наши беседы о жизни заходили б далеко. Вроде лежит, глаза закрыл, вроде спит – а замолчишь, и он глаз приоткрывает, типа – ты трави, трави, я слушаю… Я его тоже уважал, хотя за некоторые проделки он мог огрести нереально жёстких пиндюлей… Но как бы он ни огребался, Герка всегда приходил спать только ко мне, в ноги, и не мог уснуть, пока не обнимет мою ногу. Так уж повелось.
Я и в этот раз уехал, просидев с ним всю ночь за рюмкой валерьянки и палкой колбасы. Герка меня понял. Я уехал – и он ушёл из дома, так никогда и не вернувшись. Это был мой единственный друг из мира котов, которому я благодарен за многие моменты в моей жизни, связанные с ним. Герыч, если ты сейчас читаешь это – я тебя люблю, бро…
Ещё один кот был в моей жизни. Нет, он не жил у меня. Я его не кормил, он лишь презрительно нюхал подачку и помечал её, уходя гордо. Подачек он не любил и не признавал, так же, как и всяких там нежностей. Как и Герка, весь в шрамах, уже седой, почти ослепший, ходил он лишь полагаясь на слух и проверяя свои владения с периодичностью автомата.
Я тогда работал в ночной охране на закрытой территории, и мы с ним часто сталкивались. Я шёл по своим делам, он по своим, вежливо уступая дорогу друг другу. Я всегда знал, что если он появлялся, то других кошек не было по всей территории. Мы с ним общались лишь тогда, когда пересекались, я ему вежливо бросал «Добрый вечер, сэр!», он в ответ пренебрежительно мявкал что-то невнятное, но всегда лишь мне. С другими сотрудниками он не общался вообще.
Питался лишь тем, что нароет в бачках у столовой или у магазина рядом, но никогда не брал оставленную специально для него еду. Гордый и независимый. Дрался до одури с лисами, которые в поисках еды приходили иногда, пару раз видел эпические сцены в виде мордобоя с полицейской собакой, а потом ещё с каким-то здоровенным псом, по ошибке сунувшим нос в коробку, где мирно дрых мистер Независимость по имени Василий, как окрестили его работники фирмы.
Иногда на территорию заглядывали молодые мамочки, приводя стайку котят. Типа, с папой знакомиться. Василь вообще никого не признавал и алименты платить не собирался...
Далее читайте в Источнике...
Свежие комментарии