Давным-давно в зауральском уездном городке Шадринске возник пожар. По первоначалу сгорело полгорода. Люди спасались бегством, тараканы тоже. Воевода написал челобитную императрице, не пора ли сжечь самим вторую половину, чтоб защитить предусмотрительно людей от неожиданного пламени и от тараканов.
Город горел, люди приспосабливались, тараканы тоже.
Неспешный ответ императрицы породил дополнительно к легенде о пожаре и тараканах ещё одну легенду — о шадринском гусе, которая почитаема в городе до сих пор.
Лазарь Фрейдгейм
Шадринские легенды
Если люди живут, дома-хаты строят, значит и байки про их обиталище живут. Сегодня выпала на бумагу такая байка о легендах зауральского город Шадринска. Не про чужой для меня город, а про хоженый перехоженный край моими молодыми ногами. Жил я там в неспокойное военное время, в самые что детские годы. Но город запомнил, тот самый, которым он тогда был. Прожил я там треть своей тогдашней жизни, хотя от приезда до отъезда прошло всего-то три года. Кто хочет, может несложную арифметическую задачу решить...
Легенды, которые я хочу рассказать, зародились давным-давно, триста лет тому назад. Но для того чтобы вам породниться с этим зауральским краем, я расскажу в нескольких словах о городе.
Город Шадринск расположен на Западно-Сибирской равнине, на реке Исеть (приток Тобола). Поселение на месте современного Шадринска — Шадринская заимка, известно с 1644 г. В 1662 г. был основан укреплённый Шадринский острог. С 1712 г., после возведения храма во имя Архангела Михаила, назывался Архангельский Шадринский городок или Малоархангельск. С 1781 г. — уездный город Шадринск со своим гербом.
До сих пор у меня сохранился альбом с марками российских уездов. Есть там и марка земской почты с шадринским старым гербом, в верхней части которого изображен герб Перми, а в нижней — куница, сохранившаяся и на современном гербе города.
В XIX веке город становится значительным торговым и культурным центром Зауралья. Как и во многих уездных, районных центрах российской глубинки, украшением города являются многострадальные соборы и церкви, торговые ряды 1870-х годов и жилая застройка второй половины XIX-начала ХХ веков. Население Шадринска сейчас составляет примерно 75 тыс. В годы войны оно было почти вдвое меньше.
Шадринск гордится именами нескольких своих известных жителей. К ним принадлежат археолог В.П. Бирюков и художник Ф.А. Бронников. Особой известностью пользуется скульптор И.Д. Шадр (настоящая фамилия Иванов) (1887-1941), создатель монументальных произведений в стиле модерна, официально признанных произведениями соцреализма. Наиболее известна знаменитая скульптура готового к борьбе рабочего (Булыжник — оружие пролетариата, 1927). Ему также принадлежат надгробия Н.С.Аллилуевой и Е.Н.Немировича-Данченко на Новодевичьем кладбище в Москве. По эскизу Шадра В.И. Мухиной был выполнен памятник Максиму Горькому в Москве. Еще одно имя, с которым было связано постоянное многолетнее упоминание названия города, был Мичурин хрущевского времени — начальник Шадринской опытной селекционной станции Терентий Мальцев.
Но это рассказ не об истории зауральского города, а о легендах, тесно переплетающих старый город, пожар, тараканов и гуся.
Триста с гаком лет тому назад случился в городе Шадринске пожар. Загорелась халупа калачницы. От калачницевой избушки, как перья из петуха, посыпались на слободу искры и искрищи, и с того пошло крушить город. Огонь, как корова языком, слизнул пол-Шадринска.
Из горящей половины града дюже неудержимо ползут тараканы в другую половину и в поле, и видно, что быть и на сию половину града гневу божьему, и долго ль, коротко ль, а оной половине града гореть, что старыми людьми было примечено. Шадринский воевода правительствующему сенату послал челобитную: не повелено ли будет града жителям пожитки свои выбрать, а оставшуюся половину града зажечь, дабы не загорелся град не вовремя и пожитки бы все не пожрал пламень? Да и с тараканами со всеми справиться.
Сколько делов задал шадринский воевода правительствующему сенату! Сиднем заседали древние сенаторы, искали вразумительное толкование: предусмотрено ли тараканье знамение законом? Если да, то как быть с градом? Если нет, то что с воеводой?
Не дождался город столичных указаний, отдался огню. Уж дюже много было тараканья. Дни-годики шли. Шадринск вновь отстроился, а тараканы и того ранее повернули в город и водворились в знакомых запечьях посадских изб.
Казалось бы с погорельем и тараканами разобрались в меру сил и возможностей. Да забыть эти дела ещё совсем не успели. Как чёрт из табакерки вынырнуло монаршее повеление разобраться с гусем шадринским.
Долгими путями шло донесение шадринского воеводы к императрице Екатерине Алексеевне. Прочтя оный доклад, бывшая в благожелательном настроении императрица улыбнулась, потом рассмеялась, а потом и вовсе хохотать стала. Курьёз! Взяв в руки золочёное перо, — губы её подергивались от смеха,— Екатерина начертала на докладе: «Любопытно видеть сего шадринского гуся. Каков!»
Письмо шадринского воеводы было для императрицы маловразумительным: то ли о пожаре, то ли о спасении подданных, то ли о тараканьей напасти. Императрица призадумалась и решила, что надо разобраться с подателем столь странной депеши, которого она иносказательно назвала гусём. Но неискушёнными шадринскими толмачами иносказание понято не было, и всё было прочтено буквально. Не какой-нибудь там гусь лапчатый, а гусь натуральный, для стола предназначенный. Послали уездные власти в стольный град не местного воеводу, а обоз с гусями.
Ответ императрицы с таинственным упоминанием шадринского гуся породил многовековые символы. Горожанам пришёлся по душе этот гусь. Он символизирован, поэтизирован, превратился в скульптуры и памятники. Вот у городского музея стоит крестьянка с гусем и талдычит о цене с купчиком. Но главное, запечённый гусь приятным ароматом соблазняет шадринцев за праздничным столом.
В давние детские годы я не знал этой байки, но эпизод жизни военных лет врезался светлым мгновением в память.
Это было 23 февраля 1942 года. Многомесячный путь эвакуационных дорог занёс нас из Москвы постояльцами в частный шадринский домишко. День Красной Армии... Но это в нашей семье не только государственный праздник. Это день рождения моего старшего брата. Ему исполнилось тогда 11 лет.
Этот день рождения запомнился особенно ярко. Все собрались вместе за столом, накрытым ещё не проданной или не обмененной на жратву белой скатертью. В комнате пахло чем-то очень вкусным. Мы никак не могли угадать чем. Оказалось — жаренным в русской печке гусём. И вид, и вкус этого гуся был полной неожиданностью. Казалось, что такого деликатеса мы никогда в жизни не пробовали и не видели.
Это был плод, как сказали бы сейчас, бартерной деятельности папы.
За месяц до дня рождения, еще в январе, он ездил в деревню и выменял какие-то шмотки на гуся. Время было суровое. В магазин не только за гусём, но и за хлебом без карточек не сходишь. О холодильниках в доме ещё и слыхом не слыхивали. Родители решили припасти гуся ко дню рождения старшего сына. Они закопали его во дворе глубоко в снег, заметили место и с опаской за его сохранность (по разным причинам) стали ждать праздничного дня. Гусь не улетел, сюрприз удался на славу. Наш шадринский гусь запомнился на всю жизнь!
Шадринск переворачивал листки календаря. Шли многие-многие десятилетия, шли столетия... Менялись поколения, менялись возможности новых людей. А что же в некогда тихом городе с тараканами? Запомнили они, что настоящие революционеры применили генеральную тактику: даже щепки не разлетелись, всё сгорело... Огонь ещё не раз пожирал постройки, но тараканы, как на бегах, оказывались победителями и проявляли поразительную готовность к новоселью.
Не жил я в те годы. Сам подтвердить или опровергнуть все зигзаги легенды затруднительно как-то. Кто быстрей бегал, огонь за тараканами или тараканы от огня... Надо бы сейчас наведаться в Шадринск и расспросить о житье современном. Дома каменные к огню приспособились. Огня точно нет. А тараканы?.. Чудится, что они к домам каменным тоже приспособились. Ждут темноты и тишины для шабаша тараканьего... Не доводилось слышать мне жалоб тараканов на невыносимую жизнь в нынешнем веке.
А одна бабуся говорила: как же я их выжигать и травить буду, ведь прописаны они тут, усатые. Праволюбие советское неколебимо и миротворно, Да и взаправду: таракановые появились в нашем мире еще в каменноугольный период, этак 300 млн лет назад. О людях в те времена ещё и не слыхивали. По старшинству — они важные. Да, может, по уму своему и житейской хватке не глупей людей будут. Можно попытаться установить, горят ли рукописи. Но вековой опыт Шадринска говорит, что тараканы не горят...
Я коротенько рассказал легенду о пожарах в Шадринске и тараканьих делах по этой части. А почти сто лет тому назад настоящий писатель Фёдоров целую повесть по этому поводу накатал. Если сомневаетесь, то в интернете погуляйте или погуглите и "Шадринского гуся" про это самое найдёте. А я оттуда даже некоторые цитаты позаимствовал для того, чтобы стариной повеяло.
В те годы, когда я бегал по закоулкам Шадринска, город был застроен, в основном, одноэтажными частными домами со сплошными деревянными заборами между ними. На окнах обычно были ставни, которые закрывали в сумерки и запирали изнутри. Проезжая часть больших улиц была вымощена булыжником, а для пешеходов вдоль домов на всем протяжении между перпендикулярными улицами были сделаны деревянные настилы. Эти настилы позволяли относительно спокойно проделывать путь в светлое время. Однако по вечерам это становилось более опасным, так как при отсутствии освещения нога легко могла застрять в часто встречавшихся проломах в дощатом покрытии. Более мелкие улицы не имели ни булыжной мостовой, ни дощатых тротуаров. Колеи от телег с частыми не просыхающими лужами летом и следы полозьев саней зимой обрисовывали транспортные пути. Машины встречались крайне редко.
Центральная улица со старыми торговыми рядами, старыми домами и магазинами, кажется, называлась Торговой. А может, это было бытовое название, а официально она звалась каким-нибудь революционным именем. Улица запомнилась, как что-то уютное и привлекательное, хотя в наших с братом карманах денег не было, и магазины не манили нас. Традиционные торговые ряды Санкт-Петербурга или городов Золотого кольца всегда впоследствии вызывали в памяти шадринскую торговую улицу.
Десятилетия и века перелистывались как страницы летописей. Город строился и перестраивался. Люди рождались и умирали. Но город на Исети как забронировал себе место, так и стоял. Был родным для его жителей. Скажу больше, окажись такой город поближе к Москве, мог бы и он попасть в звёздочки Золотого кольца со своими храмами, домами и торговыми рядами. Ничуть не хуже других мест, привычных для туристического глаза...
Свежие комментарии