Она работала уборщицей. Ещё не старая женщина, но одевалась она, как старушка. И ходила всегда медленно, не спеша, отчего создавалось впечатление, что ей тяжело. А ещё… она любила собак, котов и птиц. И мало того, подкармливала дворовых крыс. Чем вызывала резкие спазмы ненависти у управдома и старушек, сидевших всегда на скамейке у входа в дом. Они точно знали всё про всех, а вот про неё ничего им в голову не приходило кроме – малохольная, ненормальная и юродивая. Остальных женщин из этого дома они называли проституtками, стервами, грубиянками и хамками. За исключением – врачихи, как они её называли.
- О, врачиха идёт!
И на сморщенных бабулиных физиономиях, сморщенных не временем, а ненавистью, завистью, подозрением и отвращением, возникало подобие улыбки, такой непривычной для их лиц, что она, эта улыбка, больше напоминала оскал перед тем, как броситься и разорвать.
Ну, так вот.
Она, эта уборщица, имени которой никто так и не запомнил, улыбалась всем. И тем, кто здоровался с ней, и тем, кто плевал ей вслед. Она улыбалась всем и всегда. И как будто небо улыбалось вместе с ней, и солнышко светило ласковей и теплей, а птицы садились на её руки и плечи, и пели.
- Не иначе, колдунья, - говорили старушки, - Порчу наводит или проклинает кого...
Их раздражало то, что она кормит бездомных котов, собак и птиц. Их раздражало то, что она говорит с ними. И хуже всего было то, что животные понимали её. Это было странно, подозрительно и невероятно. Короче говоря, во дворе не было практически никого, кто относился к ней, как к равной. На неё смотрели с высоты и устраивали ежедневные скандалы.
Её ругали за всё, кроме работы. За то, что кормит животных и за то, что ведёт себя со всеми вокруг, как с членами своей семьи. Это многих раздражало. И на неё объявили сезон охоты. Соседи стали по дороге к мусорным бакам терять пакеты с мусором, или же просто рвали их по дороге. Они хотели, чтобы уборщица все время мела двор и не занималась животными. Они хотели, наконец-то, увидеть огорчение, усталость, разочарование и злость на её лице, но они были разочарованы. Очень. Ведь она всё успевала. Как будто внутри у неё был моторчик.
И тогда соседи, включая управдома, стали выходить по ночам и мусорить во дворе, опрокидывая всё на своём пути.
А один мужчина смотрел на всё это из окна своего третьего этажа. И его сердце болело. Оно обливалось кровью, жалостью и стыдом. Стыдом, потому что он никак не решался выйти и вступиться за неё. А ведь это было так просто, но...
Как часто мы не хотим идти против мнения толпы или подлости просто потому, что не хотим выделяться. Ему всегда было стыдно, когда он проходил мимо неё, и он опускал глаза. А она улыбалась ему вслед, и он чувствовал эту улыбку спиной. И это ложилось на него ещё большим весом, и его плечи опускались ещё ниже.
Поэтому, в конце недели он приносил к её маленькой каморке в уголке дома, которую ей выделили, как уборщице, цветы. Огромный букет роз. И весь двор потом судачил, а старушки плевались ненавистью и желчью. И только она выходила и, прижав букет к лицу, вдыхала и улыбалась.
Потом она уносила букет в свою малюсенькую квартирку, и выходила на работу. А там её уже ждали. Птицы на ветках и цветы с листьями. И крысы, увидев её, вылезали из щелей и махали ей вслед лапками. А кошки и собаки ждали её, сидя у скамеек, где она их и кормила.
Дома у неё жили одна собачка и кот, которые всегда следовали за ней. Целый день они спокойно сидели в стороне, и выглядело так, будто два старых друга ждут, пока она закончит работу, чтобы потом вместе пойти и отдохнуть.
И они отдыхали потом в маленькой подсобке, где она и жила. Кровать, стол и три мягких стула, на которых они и сидели. А она читала им вслух.
Но управдом положил глаз на эту комнатушку-клетушку....
Далее читайте в Источнике...
Свежие комментарии