- Ты у меня дождешься! Вернись, я сказала! Еще я за тобой не бегала! Все! Домой можешь не приходить! Не пущу!
Крик разбудил Алексея. Он открыл глаза и пару минут пытался понять, где он и что происходит.
Нет, все в порядке! Он уже не маленький и это не его мать кричит, рассердившись на что-то. Страх схлынул и пришло облегчение, которое было настолько сильным, что Алексей чуть не заплакал. Надо же! Взрослый мужик, а туда же! Разнюнился как барышня! Сердито отбросив в сторону одеяло, Алексей встал.
В комнате было почти темно. На улице собирался дождь. Света, что пробивался через небольшие окошки дедова дома было так мало, что Алексей щелкнул выключателем. Тусклая лампочка загорелась, но особо погоды не сделала. Углы комнаты прятались в тени и только стол, стоявший посреди комнаты, все еще накрытый вышитой бабушкой скатертью, оказался более-менее освещен. Пустая бутылка, рюмки и нехитрая закуска, оставшаяся с вечера… Тот еще натюрморт…
Алексей глянул в сторону умывальника, но тут же передумал. Шагнул к столу, сгреб в кучу тарелки, и принялся убирать.
Он почти не пил. Так, по праздникам за компанию и то немного. Никогда не любил это дело. Ни тогда, когда пацаны, едва обнаружив у себя пробивающиеся усы, вдруг начинали чувствовать себя взрослыми и притаскивали бутылку, чтобы отметить это событие. Ни тогда, когда на свадьбе им с Маринкой кричали «горько» и подливали без конца, а он тайком выливал содержимое рюмки в большую вазу с букетами, надаренными гостями, и ловил на себе удивленные взгляды официантов.
Алексей до сих пор видел перед собой озорные, смеющиеся глаза Маринки:
- Еще, Лешка, еще! Розы дольше стоять будут!
Букеты, к слову, до утра не дожили. Маринка еще спала, когда он вынес оба ведра, в которые, за неимением ваз в новом их доме, ставили накануне цветы. Вытряхнув из них увядшие цветы, он сбегал к соседке, палисадник которой славился своими розами. Тетя Рая ему не отказала и сердито шикала, когда он пытался поторопить ее.
- Не мешай! Выберу самые красивые! Чтобы жена твоя молодая на всю жизнь запомнила их. Потом спасибо мне скажешь!
Пристроив розы в большую трехлитровую банку, Алексей поставил их у кровати, и Маринка смешно сморщила нос, просыпаясь.
- Ммм, какой аромат! Лешка, где ты розы, которые пахнут, взял? Я вчера все букеты перенюхала – не то! А эти – как у мамочки!
Марина, уткнувшись носом в цветы, вдруг разревелась так горько, что Алексей испугался.
- Ты чего, родная? Что я не так сделал?
- Ничего… - Марина размазывала слезы по щекам, прижавшись к мужу. – Маму вспомнила… Она так хотела меня увидеть невестой…
Маринка осиротела в тринадцать. Отец ее, не справившись со свалившимся горем, запил горькую, напрочь забыв о дочери. Так Марина разом лишилась не только матери, но еще и отца.
Полгода она пыталась образумить его. Плакала, просила, угрожала, даже ушла как-то раз из дома на три дня. Ничего не помогло. И тогда Маринка собрала немудрящие свои пожитки и отправилась жить к бабушке. Отец этого тоже не заметил. Как не заметил и того, что Марина выкопала все до одного кусты роз, которые сажала в свое время ее мать. Она, с разрешения бабушки, убрала все другие цветы в палисаднике и посадила розы. А потом горько плакала, когда ни одна из них не принялась.
- Мама их любила. Знала, как надо. А я не знаю…
- Ничего! Научишься!
Бабушка учила Марину не только сажать цветы, но и готовить, убирать, вести хозяйство.
- Рано мамка твоя ушла. Не успела тебя научить тому, что надо. А мне дожить бы теперь до того дня, когда ты замуж выйдешь. Тогда и помирать можно.
- Ба! Ты что такое говоришь! Что вы меня все бросаете! Мама, папа, теперь ты такие разговоры ведешь! Хватит! Я не железная! Хоть ты останься со мной!
- Буду, детка, буду! Не плачь!
Анна Михайловна прожила долгую жизнь.
Мать Маринки была ее младшей дочерью, поздней и самой любимой. Маринке казалось, что бабушка так и не оправилась от того, что любимицы, с которой планировалась спокойная старость, не стало так рано. Со старшими детьми у Анны Михайловны отношения были сложными.
- Так не я же их растила, Маринка. Когда было? Работали без сна и отдыха. А их в ясли, садик, школу, да по бабкам, благо были живы да при здоровье. Только в выходные их и видела. А много там навоспитываешь? Отрезанные ломтики… Только мамка твоя при мне была, да и то мало. Но, она меня любила, а уж я ее… Больше жизни! Нет страшнее на этом свете ничего, Маришка, чем пережить собственного ребенка…
С приходом в ее дом внучки, Анна Михайловна чуть ожила и взяла себя в руки.
- Рано мне к моей Любушке. Тебя поднять надо.
Она взялась за Марину со всей строгостью и усердием.
- Что матери твоей скажу, когда увижу? Что проморгала тебя? Не похвалит!
Она как коршун следила за учебой Марины и любая оценка, кроме «пятерки», воспринималась Анной Михайловной как кровное оскорбление.
- Не глупая вроде, а туда же! Голову-то включи! Образование надо, Маринка! Без него теперь никуда!
Когда внучка поступила в институт, Анна Михайловна на радостях закатила такой праздник, что весь поселок ахнул.
- Чисто свадьба! Это же надо! Так внучку любит!
А Анна Михайловна только посмеивалась. Она откладывала каждую копейку, чтобы помочь внучке и потихоньку готовила ей приданое. Маринка, приезжая на каникулы, помогала ей собирать травы и ягоду, которой бабушка торговала, чтобы не считать копейки с пенсии.
- Учись, Маришка! Я все сделаю, чтобы ты институт закончила, а дальше видно будет. Встретишь человека хорошего, и я спокойно уйду, оставив тебе все это.
- Бабушка!
- Что?! Думать надо наперед, Марина! Без этого никак! Поэтому и учу тебя, как в травах разбираться, где и когда какую взять. Мало ли, что в жизни сгодится? Я тоже, как ты, смеялась, когда бабушка меня по лугам таскала. А оно вон как вышло! Справились бы мы с тобой сейчас, кабы я этого всего не знала? То-то!
- Ба, а тебя ведьмой считают.
- Да и пусть их! – Анна Михайловна усмехалась, перевязывая очередной пучок чабреца суровой ниткой. – Когда человек чего не понимает, начинает всякие страсти придумывать. Это все от незнания, Маришка. Когда чего не знаешь – страшно. А у страха глаза, ох как велики! Раньше, думаешь, чего травниц не жаловали? Боялись! Шли на поклон, зная, что помогут, но боялись! И чуть что – записывали все беды на них. Ведьма! Как же! Легче придумать, чем разобраться что к чему. Лень. Вот и будут плевать вслед, когда не нужна, да руки целовать, как понадоблюсь. А все потому, что знаю чуть больше, чем они.
- Глупо…
- Еще как!
- Ба, а сейчас столько лекарств разных… Травы-то зачем? Все, что хочешь, и так вылечить можно.
- Все да не все. Кто так рассуждает? Те, кто не знает, что лекарства все эти в природе и найдены. Это уж потом всяко разно химичат да модифицируют, а изначально что? То-то! И травы, Маринка, это не замена лекарствам. Это дополнение. Прими жаропонижающее, а потом выпей чаю с малинкой или липовым цветом. Плохо будет?
- Хорошо!
- Вот именно! Вон сколько ко мне из города умных людей ездит. Как думаешь, зачем?
- За травами.
- Ага. А знаешь, какой состав самый ходовой у меня?
- Нет. Какой?
- От нервов. И не приходит никому в голову, что там ничего волшебного-то нет. Чабрец, мята да ромашка. Когда еще чего добавлю или уберу, если вижу, что надо. А они верят, сердешные. А все почему? Потому, что думают, что если такого чаю выпить, то все как рукой снимет. И работают тогда уже вовсе не травы, а вера вот эта.
- Самовнушение?
- Может и оно. А может, человеку просто хочется верить, что все хорошо будет, вот он и тянется к свету, старается его увидеть.
Замуж Маринку Анна Михайловна выдавала с размахом. За платьем ездила аж в Москву, чтобы не было ни у кого даже похожего.
- Бабушка! Да зачем это все? Распишемся и ладно!
- Нет, маленькая, не скажи! Много праздников у тебя в жизни еще будет, а этот на особицу. Потом поймешь. Пусть будет все красиво! Так, чтобы было что вспомнить.
Алексея она приняла как-то сразу, сильно не раздумывая.
- Михайлович? Прям как я! – Анна Михайловна разглядывала высокого нескладного парня.
Марина держала его тогда за руку, чувствуя, как дрожат пальцы избранника. Лешка почему-то страшно боялся знакомиться с ее бабушкой. И только когда она, поставив на стол настоящий ведерный самовар, доставшийся ей по наследству, каким-то очень материнским жестом взъерошила ему волосы, приказав налегать на еду, расслабился и задышал, понимая, что его приняли.
Приняли, несмотря на происхождение и пока еще только перспективу, ведь не было на тот момент ничего, кроме обещанной заводом квартиры, которую ждать можно было долго и нудно. Но, кто-то там наверху, видимо, решил, что Алексей и так уже в своей жизни нахлебался, а может просто пришел очередной приказ о молодых специалистах, но квартиру они с Маринкой получили как подарок на свадьбу, дав обязательство отработать на заводе еще десять лет.
Эти годы стали самыми счастливыми в жизни Алексея...
Забыта была непутевая мать, бросавшая его на морозе, когда приятели приходили к ней, чтобы отметить очередной праздник, которому и места-то на отрывном календаре, висевшем на кухне, не нашлось.
Забыт был голод, который верным спутником шел за ним все детство, не давая спать по ночам.
Забыт был ремень, который висел на ручке двери в кухню и пускался в ход по делу и без.
Забыты были и последние три года в интернате, куда его определили после того, как мать не вернулась как-то утром домой с очередной гулянки. О том, что она замерзла, не дойдя до дома каких-то пару сотен метров, Алексей узнал от участкового спустя два дня. Он давно перестал искать мать и беспокоиться за нее, привыкнув к тому, что ей ничего не стоило пропасть из дома на неделю, а то и на пару месяцев.
В эти дни Алексей чувствовал себя совершенно взрослым. Он наводил порядок в квартире, варил какой-нибудь немудрящий суп и спокойно спал по ночам, понимая, что пока его никто не тронет.
С Мариной они познакомились случайно. Невысокая, чернявая девушка с пышными волосами, вьющимися мелким бесом, привлекла его внимание сразу, как только вошла в автобус. Он даже шагнул к ней, словно магнитом притянутый, но тут же опомнился и спохватился. Что ей сказать? Как начать разговор? Ведь она в его сторону даже не глянула!
Маринка и правда не смотрела по сторонам. Она встала к окну, хотя свободные места были, и принялась смотреть на мелькающие мимо дома и людей. А, когда автобус вдруг резко дернулся, тормозя, и все полетели друг на друга, упала первой, с таким звуком приложившись о поручень, что Алексей вздрогнул.
Водитель укрыл отборным матерком незадачливого водителя, который затормозил перед автобусом так не вовремя, нарушая все мыслимые правила, а Алексей кинулся к Марине, которая медленно понималась, уже понимая, что наступить на ногу толком не может. Было больно.
- Ушиблась?
Марина кивнула и ойкнула от боли, попытавшись опереться на ногу.
- Кажется, подвернула…
Крепкие руки, которые несли ее до проходной, а потом до медпункта, почему-то показались Марине такими сильными и надежными, что она не стала раздумывать и согласилась пойти с Алексеем в кино, как только пройдет боль в ноге и здоровенная шишка на лбу.
- Нечего людей пугать!
Так же, на руках и почти бегом, Алексей донес ее до скорой в ту ночь, когда она вскрикнула испуганно в темноте и разбудила его.
- Беда, Лешенька!
Ребенок, которого они так ждали, так хотели, на свет так и не появился. И Алексей долго потом сидел в приемном покое, глядя на свои руки, не желая верить тому, что сказал врач…
Далее читайте в Источнике...
Свежие комментарии