На дорогах военного времени оказался мальчишка. Когда война пришла к нам, мне было 6 лет. Годы войны — с тревогами, военными сводками, эвакуацией, мобилизацией отца. И, наконец, с Днём Победы.
Вместо предисловия
Мальчишка оказался на перепутье военного времени. Когда война пришла к нам, мне было почти 6 лет, к концу войны — 10. Возвращаясь к названию книжки Корнея Чуковского, — от 6 до 10... Но это были совсем не уютные мирные годы с шоколадками, праздниками и прогулками. Это были годы войны — с тревогами, военными сводками, эвакуацией, мобилизацией отца. И, наконец, с Днём Победы.
Я пытаюсь фотографически точно передать свое восприятие того времени и той обстановки, как это запечатлелось в моей памяти. Но это не дневники маленького мальчика, а воспоминания пожилого человека. Это как бы воспоминания о воспоминаниях. Полотно жизни соткано из обыденных событий каждодневного быта. Возвращаясь в прошлое, память реставрирует события и ощущения реальной жизни. Вновь перед глазами проходят давние дни, эффект присутствия, далекое становится близким.
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною...
Военные годы, годы эвакуации не были яркими и насыщенными событиями, поражающими детское воображение. Есть особая горечь времени, когда война и эвакуация — страшные человеческие перенапряжения и испытания — воспринимаются ребенком как норма, как обычная жизнь. Война переносит маленького человека после беззаботных лет в другую реальность.
Со времени описываемых событий прошло три четверти века. Многое изменилось вокруг и в нас самих. Детские впечатления — одни из самых устойчивых. В этом очерке-воспоминании нет умышленного сочинительства, хотя, возможно, что причуды памяти могли сместить некоторые акценты.
Говорят: устами младенца глаголет истина. Не претендую на столь высокую классификацию. Но детское восприятие даёт свой пласт отражения больших событий. Со всей очевидностью присутствует традиционный детский взгляд другого измерения: "Когда деревья были большими"... Восприятие взрослых могло выделить другие события. Нюансы, детали — другие, но общая картина возникает суровая, жёсткая, привычная для восприятия тех лет взрослыми.
Мой старший брат, прочитав в рукописи эти страницы, сказал, что многое из написанного у него вновь всплыло в памяти только по моим воспоминаниям. Он же предложил дополнить мои заметки несколькими эпизодами, запомнившимися мне менее ярко или ускользнувшими из моей памяти.
Начало войны
Всякая война неожиданна для простых людей. Особенно она неожиданна и непонятна для детей, живущих в нормальной семейной обстановке. Вчера был мир, сегодня - война. "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой..."
Для меня, шестилетнего москвича, война пришла не через газеты или черные раструбы уличных громкоговорителей. Она коснулась меня особыми заботами взрослых, непонятными траншеями-переходами, вырытыми на подмосковной территории детского сада, и укрытием на дачном участке. Это была подготовка к бомбежкам Москвы и ее окрестностей быстро наступающей гитлеровской армией. Вскоре вражеские самолёты оказались над Москвой.
Помню один из первых налётов на Москву. Все обитатели дачи пошли в укрытие, похожее на погреб. Спускались туда по небольшой лестнице через наклонно стоящую дверь. Когда все устроились на лавках, дверь закрыли, и мы оказались при свете керосиновой лампы в замкнутом пространстве. Все чувствовали себя напряжённо. Мой старший брат попросил разрешения приоткрыть дверь-люк. Я сразу пристроился за ним. Бегающие лучи прожекторов рассекали чёрное небо. Все стали наблюдать, что попадает в перекрестие этих лучей. Я в свои 6 лет знал, что прожекторы ищут в небе вражеские самолеты. Когда они попадут в перекрестие лучей прожекторов, в них прицельно стреляют из зенитных батарей. Эта картина полной ясности и предсказуемости действий в дальнейшем не раз вызывала улыбку при разнообразных жизненных ситуациях. Но той ночью нам с братом казалось, что мы засекли именно такой момент и с радостью передавали победные сообщения остальным обитателям убежища. Я со своей детсадовской активностью был вполне готов к победной войне: шлем на голове, самолет в руке.
Летят самолеты,
Сидят в них пилоты...
Наши самолеты самые быстрые. Мы сами в детском саду делали их модели и выступали с ними на утреннике в честь дня Красной Армии. Да и границы страны на замке: только пограничник Карацупа со своей верной овчаркой Индусом за один месяц поймал больше трехсот шпионов и нарушителей границы. Как сладко выдавать желаемое за действительное!
Действительность была не столь радужной, и вскоре родители решили, что нужно вернуться с дачи в Москву. В то время мы жили на Зубовском бульваре во дворе, примыкавшем к Кропоткинской улице. Это недалеко от цепного Крымского моста и Парка культуры имени М. Горького. Сейчас на месте нашего довоенного пятиэтажного дома разместилась стоянка машин информационного агентства "Новости".
Через пару дней был налёт на Москву. После объявления воздушной тревоги все мы двинулись в ближайшее бомбоубежище на станции метро "Парк культуры" (первой очереди строительства, других линий московского метрополитена тогда еще не было). Метро в Москве было самым надёжным бомбоубежищем.
Движение поездов метро было остановлено. На длину примерно половины станции на каждом из путей стояли вагоны метро с открытыми дверьми. Они предназначались для инвалидов и матерей с маленькими детьми. Мы спустились по приставным лестницам на пути и, как большинство, кучно расположились там. Мне было очень интересно разглядывать нагромождение проводов под платформой и заглянуть в таинственную темноту туннеля, по которому в обычные дни ходят поезда. Но однообразие обстановки и ограничение свободы вскоре сморили меня. Я мирно проспал до момента снятия тревоги и возможности выхода на поверхность. Как выяснилось затем, в эту ночь налётов на Москву не было.
Эвакуация: путь на Восток
Обстановка на фронтах ухудшалась с каждым днем. Возникла необходимость эвакуации. Мы с минимальными пожитками уехали из Москвы в конце июля 1941 года и доехали до Тамбова, где прожили около четырёх месяцев.
К тому времени возникли проблемы с продуктами, появились карточки. Были открыты коммерческие магазины, в которых можно было с ограничением купить продукты сверх карточной нормы по повышенным ценам. Я, в мои 6 лет, оказался вовлеченным в это дело. Несколько раз в день меня брали с собой в хлебный коммерческий магазин. Мы стояли в очереди и покупали на каждого (в том числе и на присутствующих детей) разрешённое количество хлеба. Это был и чёрный хлеб, и белый хлеб с изюмом. Создавался запас на случай ухудшения положения. Не напрасно...
Далее читайте в Источнике...
Свежие комментарии